"Зимние сказки"

pilar

с конкурса "Зимнепраздничная елочка":
обязательно использование ключевого слова ("домик"), желательна новогодняя тематика

Этот разговор с Грегором давался Майлзу нелегко. Грегор, как всегда, мало говорил, предоставляя собеседнику право то ли думать над сказанным, то ли самому поддерживать разговор. Это была обычная манера общения императора - спокойного, рассудительного, закрытого практически для всех человека.

Майлз даже любил такие беседы. Уж что-что, а красиво формулировать свои мысли, да и в большом количестве он умел, как никто другой. Однако сегодня, после всего случившегося, он с трудом заполнял паузы в разговоре.

Молчание не было напряженным. Молчание было просто молчанием. Один был готов и спрашивать, и слушать, но уже заранее знал, что услышит. Другой - был готов отвечать, но понимал, что это уже ничего не изменит. Актеры из них определенно получились никудышные - им было лень разыгрывать роли, прописанные в этом спектакле.

Если он сейчас скажет: 'Эх, Майлз, Майлз, что же мне с тобой делать', я просто встану и уйду.

- И что ты собираешься делать?

- Хочу уехать куда-нибудь. Не надо побыть одному и подумать.

- Ну, положим, один ты уже побыл: до появления Айвена, - Грегор усмехнулся.

- Идея подослать его ко мне, да еще с чаном холодной воды - была гениальна! - Майлз улыбнулся в ответ.

- Ну, холодное обливание - это чисто его инициатива. Так, в Форкосиган-Сюрло?

- Да.

- Хорошо. До того, как ты уедешь, у меня есть к тебе просьба. Мне хочется, чтобы ты взглянул на кое-кого.

- Если для тебя это важно - конечно.

Будет неправдой сказать, что Майлз не помнил событий того вечера, произошедших после разговора с Грегором. Помнил. И обед на четверых, и Лаису, и тетю Элис, уже видевшую перед собой главную цель ближайших месяцев, и Грегора - улыбающегося и смеющегося. Такого редкого. Такого близкого. Майлз все помнил. Просто предпочитал не думать об этом.

Сразу после обеда он с Мартином улетел в Форкосиган-Сюрло. Мартин уговаривал его подождать до вечера - еще не все вещи были упакованы и собраны. Однако Майлз торопился. Торопился улететь быстрее и как можно дальше.

Бар был, как всегда, заполнен. Майлз взял первую попавшуюся бутылку, налил что-то, оказавшееся бренди, в стакан и направился в восточное крыло имения. Комната, в которую он пришел, иногда именовалась малой гостиной, хотя по своим размерам не дотягивала до гостиной. Даже до малой. Несколько кресел, стульев и стол составляли практически все ее убранство. Майлз редко появлялся в этой комнате, но уж если приходил, то знал, что его здесь никто не побеспокоит. Это правило, вроде, никто и не устанавливал, но как-то так получалось, то соблюдали его неукоснительно.

Среди всех кресел было одно, которое Майлз особенно любил. Старое, с потрескавшейся на подлокотниках кожей, оно всегда стояло у окна и ждало лорда Форкосигана.

Майлз медленно опустился в кресло, поставил стакан рядом на маленький столик и уставился в окно. Здесь ему всегда было хорошо. Хорошо думалось.

Он думал о том, что если бы его попросили охарактеризовать их с Грегором отношения, то он не знал бы, что ответить. Друзья? - да, конечно, но все же немного больше. Любовники? - то, что пытались приписать им многие, - точно нет! Император и его вассал? - безусловно:но не то.

Майлз, росший вместе с Грегором, всегда чувствовал дистанцию между ними. Он объяснял это отчасти положением Грегора, отчасти его характером. Грегор не подпускал к себе близко. И только став взрослым, Майлз понял почему. Слишком многие из тех, кто был ему дорог, погибли. Слишком много ран осталось там, где никто их не видел.

И, казалось, он не требовал ни любви, ни сочувствия по отношения к себе. Не нуждался в чужих эмоциях и чужом интересе. Закрытым и спокойным - таким он был ребенком, таким и остался, став взрослым. Он приучил окружающих его людей к такому императору. И люди приняли этот выбор, не усложняя свою жизнь лишними вопросами. Никто не захотел увидеть в этом спокойствии, в этой отчужденности самый простой способ защиты. Защиты от боли, страха и как бы это не показалось странным от одиночества.

"У меня все хорошо. Мне никто не нужен."

Все это Майлз понял уже давно. Достаточно было просто понаблюдать за Грегором. Как он говорил, двигался, удивленно понимал брови или просто смотрел. Он с холодной сосредоточенностью решал все государственные дела. Улыбался, когда это было нужно, подчеркнуто молчал, слушая собеседника. Комарра, проблемы военного гарнизона, слухи - все было разложено по полочкам. Для всего находилось время. Это был тот, знакомый всем Грегор Форбарра, император Барраяра.

Но Майлз знал совсем другого Грегора. Тот, другой, мог с такой же сосредоточенностью, но с горящими глазами говорить о своих планах на жизнь или о новом виде растений, который был выращен в его лаборатории. Это лаборатория, занимающаяся вопросами терраформирования, была любимым детищем Грегора, и он мог говорить о ней часами. Майлз не понимал названий, путал их, задавал идиотские вопросы и получал в ответ громкий смех, сопровождавшийся пространными рассуждениями на тему 'некоторым не дано'. Майлз не мог наглядеться на Грегора, когда тот притаскивал очередной горшочек с каким-нибудь ростком, начинал рассказывать про него и сердиться, когда Майлз смотрел не на оригинальную форму листьев, а на Грегора. А Майлз просто не мог понять, как другие не замечают всего этого в Грегоре.

- Тебе интересно?

- Мне интересно, - и мир вокруг них тут же расцветал от улыбки Грегора. Не дежурной. Не взрослой. Мальчишеской и озорной.

Бренди уже давно было выпито, и Майлз крутил в руках пустой стакан. Да, раньше он никак не мог понять, почему никто не видит того, другого Грегора, который появлялся только в присутствии Майлза. Он и сейчас этого не понимал. Зато понял другое. Нашелся еще одни человек, который делал Грегора другим.

"- На самом деле, просто первый раз в жизни я нашел что-то для себя. Не для Барраяра, не для императора. Для Грегора.
- Тогда держи это крепко и не отпускай!"

Майлз был рад за Грегора: И немного ревновал к Лаисе: совсем чуть-чуть.

Он встал из кресла и поморщился. От долгого сидения свело руку, и плечо немилосердно болело.

Память тут же услужливо подсунула ему эпизод, когда точно также, до боли в суставах он сидел и вечерами напролет слушал Грегора. Несколько лет назад Майлз решил праздновать день рождения в Форкосиган - Сюрло. Но очень скоро ему надоела вся это шумиха, и они с Грегором сбежали в эту самую комнату. В тот момент Грегор был захвачен идеей, привезти какие-то особые виды деревьев со старушки Земли, поэтому сам бывал там неоднократно, о чем и рассказывал Майлзу.

Ту беседу Майлз помнил очень хорошо, потому что в конце разговора Грегор, напустив таинственности, презентовал Майлзу свой подарок. Это был прозрачный стеклянный шар, внутри которого был сооружен маленький деревянный домик. Домик был совсем небольшой, однако настолько изящно сделанный, что можно было разглядеть каждую деталь в нем. Труба, окна, шторы, будка для собаки - все, присутствовало в этом маленьком мире. В окнах горел свет и бросал кривые отблески на сугробы. Шар даже на ощупь казался холодным.

Вдруг Грегор протянул руку к шару и резко встряхнул его вместе с рукой Майлза. И туча снежинок взметнулась в шаре и кружилась еще минуту, чтобы потом снова улечься также тихо и неподвижно.

Майлз тогда подумал, что было бы странно получить такой подарок от кого-то другого.

Холодность и спокойствие - это так обманчиво:

С тех пор Майлз часто поглядывал на этот чудный подарок. Сначала любовался спокойствием, а потом тряс и наблюдал фейерверк.

Сегодня ему казалось, что снежинки медленнее обычного падают на крышу дома и на маленькое деревце около крыльца.

В дверь постучали. Майлз поднял голову и узрел Мартина, который, похоже, был не в курсе, кого и где можно беспокоить:

- Там:

- Мартин, никто из знакомых не знает, что я здесь, а незнакомых я видеть не желаю, - он бросил взгляд на шар. Еще несколько снежинок никак не могли найти своего места.

- Там император! - голос Мартина дрожал то ли от гордости за того, кого он представляет, то ли от волнения.

Майлз улыбнулся. В шаре снова было все спокойно.

январь 2007