Мое Высочество

Е. Адеев

Л.М.Б посвящается

- Еще чашечку кофе, милорд?

- Не откажусь. И ложечку коньяка, будьте добры.

Матушка Люмье потянулась к кофейнику, с любопытством разглядывая собеседника. Дубовое кресло ощутимо прогибалось под тремястами фунтами живого веса, строгий черный костюм плотно облегал богатырскую фигуру, серые глаза за стеклами очков смотрели тяжело, без свойственной большинству толстяков жизнерадостности. Мадам Люмье прожила долгую жизнь, столь же интересную, сколь и голодную, и думала, что среди душ человеческих для нее не осталось загадок, однако этот молодой человек оставался тайной за семью печатями, как и его господин, уединившийся сейчас с Сюзанной в комнатах наверху.

- Вы не балуете нас визитами в последнее время, - проговорила она, стараясь поддерживать непринужденную беседу, потому как уже знала, сколь тягостным может быть молчание гостя.

- Очень много работы, знаете ли, - молодой человек пожал плечами. - Время обладает единственной по-настоящему непреходящей ценностью, потому как его всегда не хватает.

"Он говорит как старик", - подумала матушка Люмье, украдкой глянув на галерею. Что-то сегодня долго. Сколько она еще сможет выносить присутствие этого мрачного толстяка? Впрочем, нынче у всей Форбарр-Султаны прескверное настроение - из-за небывало суровой зимы, когда внезапные оттепели вдруг сменяются трескучими морозами, превращающими столицу в ледяной дворец Снежной Дамы.

- Скверная нынче погода, - проговорила она, подливая собеседнику коньяку.

- Для этих краев, пожалуй, да. Но река не встала, заметьте. Там, где я родился, в это время намертво замерзает залив, арктические течения порождают какую-то метеорологическую пакость с мокрым ветром, так что даже при пятнадцатиградусном морозе птицы замерзают налету.

- Вы родом с побережья, лорд Фортран?

- Не лорд. Мой отец никогда не был графом. Да, я вырос на побережье, но не этого. Моему семейству принадлежат земли на западе второго континента.

"Вот откуда у него этот странный выговор...". Матушка Люмье никогда не встречалась с колонистами, даже в дни бурной молодости. Для жителей метрополии второй континент был чем-то далеким и призрачным, ведь даже инопланетники встречались в столице гораздо чаще.

Часы на каминной полке пробили полночь.

- Ваш господин сегодня дольше обычного, - заметила матушка Люмье.

Фортран усмехнулся.

- Очередной приступ зеленой тоски, плавно перетекающей в черную депрессию. Думаю, сейчас он декламирует девушке свежеиспеченный сонет или жалуется на жизнь. Мне ее жаль. Думаю, прочие клиенты ведут себя не в пример рациональнее.

Матушка Люмье открыла было рот, но тут ее внимание привлек странный шум в холле. Она ясно различала голос охранника Жака, и еще один, незнакомый. Разговор шел на повышенных тонах, потом донеслась какая-то возня, и вдруг дверь в гостиную распахнулась.

Жак - огромный детина, бывший солдат, - влетел в двери спиной вперед, кубарем покатился по ковру и остался лежать без движения. Следом за ним показались четверо типов, тот, что впереди, как раз спрятал руку в карман, и женщина на миг различила блеск кастета. Сердце стиснул страх, но она подавила его, с достоинством поднявшись навстречу.

- Чем могу служить, господа?

- Ты здесь мамашей? - тот, что с кастетом неприятно оскалился. Зубы у него были желтые и по меньшей мере неделю не знакомые с зубной щеткой.

- Я хозяйка этого заведения, - холодно проговорил мадам Люмье.

- Ты никто, старуха, - незваный гость приблизился вплотную. - Ты - всего лишь сутенерша, твое дело - смотреть за шлюхами. А твой бардак принадлежал Роберу Подножке, и вчера он проиграл его мне в "десятку". Так что сегодня у меня... - он вновь оскалился, дохнув свежим перегаром, - Сегодня у меня дегустация.

- Не стоит так понижать градус, - тихо проговорил из кресла Фортран. - Голова наутро разболится.

Бандит посмотрел на толстяка, сплюнул сквозь зубы. Рука нырнула в карман.

- Ты фор? - спросил он сквозь зубы.

- Какая разница? - Фортран пожал плечами.

- А раз без разницы, выметайся отсюда. На сегодня заведение закрывается.

- Господа, - голос матушки Люмье зазвенел. - Прошу вас не грубить посетителям. Если мое заведение с сегодняшнего дня под вашим покровительством, то не в ваших интересах распугивать клиентов.

Компания расхохоталась.

- Я сам решу, что в моих интересах, - главарь нехорошо прищурился. - И я считаю, что Робер просто дурак, и мог бы иметь втрое больше, выгнав твоих шлюх на панель. Так что с сегодняшнего дня будете работать по-настоящему.

- Вы слишком много себе позволяете, - матушка Люмье вскинула голову. - Вон отсюда.

Главарь ударил коротко и сильно. Женщину отшвырнуло на кофейный столик, зазвенел, разбиваясь, фарфор.

- Как жаль, - проговорил Фортран. - Было такое спокойное место.

Его руки сомкнулись на рукояти толстой резной трости, напряглись, извлекая огромное тело из кресла.

- Катись отсюда, фор, - бросил главарь. - Иначе...

- Что здесь происходит?

Через перила галереи на безобразную сцену смотрел темноглазый молодой человек лет тридцати, в полурасстегнутой рубахе. В дверях за его спиной мелькнуло испуганное женское лицо.

- На сегодня программа закончена, - крикнул снизу вверх главарь. - Надевай портки и проваливай.

- Уже, - молодой человек пожал плечами, и двинулся к лестнице. - Что у вас там, Констанц?

- Передел собственности, - вздохнул Фортран. - А это, как я понимаю, новая крыша. Грядет новая кадровая политика и смена целевой группы.

- Вот даже как? - темноглазый не спеша спускался вниз по лестнице, ступеньки тоненько поскрипывали под сапогами. - Досадно. Впрочем, возможно, это удастся исправить.

- Пошевеливайся там, - буркнул главарь, судя по всему, не понявший ни единого слова.

- Сейчас, сейчас. Черт, тут шею недолго свернуть... - проговорил темноглазый, и только сейчас стало заметно, что его шатает, а горячечный румянец на щеках и блеск глаз вызваны вовсе не любовными утехами, а изрядной дозой алкоголя.

- Мне идти за шинелью? - спросил Фортран.

- Погоди, - темноглазый покачал головой. - Я хочу побеседовать с этими ребятками.

- Может быть, это не наше дело?

- Ну уж нет. Мне здесь нравится.

- Так, - главарь решительно шагнул навстречу темноглазому. - Ты свалишь отсюда наконец, или нет?

- Погоди. Я же сказал - я хочу с тобой поговорить.

- А я - не хочу.

- Естественно. Твои не поняли бы, если бы ты вдруг начал беседовать сам с собой.

Стремительный удар плашмя опрокинул юношу на ковер, прямо в лужу разлитого кофе.

- Ч-ч-черт, - Фортран шагнул было к нему, но дорогу преградили трое приятелей желтозубого.

Темноглазый медленно поднялся на четвереньки.

- Однако, - проговорил он сплевывая кровь. - Неплохо, сержант Гриневич не постыдился бы такой оплеухи...

Он вдруг распрямился, как пружина. Главарь отшатнулся, схватившись за лицо, сделал два неверных шага назад, споткнулся, и упал поперек тела Жака. Из правой глазницы торчала маленькая кофейная ложка. В тот же миг трость в руках Фортрана словно по мановению ока превратилась в тонкий упругий клинок, и один из бандитов вскрикнул и боком осел в кресло.

- Ч-ч-черт, - с неожиданной для его комплекции ловкостью Констанц отскочил, уклоняясь от фонтана крови из перерезанной артерии. Бросившийся было на него бандит был тут же сбит с ног метко пущенным темноглазым табуретом.

Последний налетчик заметался, затравленно озираясь. Один из их товарищей был мертв, второй умирал на глазах, захлебываясь в агонии и собственной крови, третий ворочался на полу. Путь к выходу преграждал клинок Фортрана, сзади медленно приближался темноглазый.

- Зубы целы? - спросил Констанц через его голову.

- Губу прокусил, - темноглазый облизнулся покрасневшим языком. - Что с этими делать будем?

- Дорезать?

- Нет. Дай мне клинок.

Фортран рукоятью вперед кинул ему шпагу. Воспользовавшись этим, бандит кинулся к дверям, но темноглазый догнал его, коротко полоснул по ногам.

- Вот так, - проговорил он жестко, с каменным лицом перерезав сухожилия пытавшемуся уползти оглушенному табуретом бандиту. - Хромой конь борозды не портит, как любит повторять дядя Петя. Что с матушкой?

Мадам Люмье медленно поднималась с пола, где пролежала все это время, в ужасе зажмурившись и ожидая страшной развязки. Темноглазый подошел, подхватил под руку.

- Вы целы, милорды? - проговорила она, с ужасом оглядываясь.

- Вполне, - темноглазый вернул клинок Фортрану. Тот подобрал ножны, брезгливо вытер сталь краем скатерти. - Констанц, принеси мой китель. Нужно убраться до прихода полиции.

- Да, ваше высочество, - Фортран поклонился, направившись к лестнице.

Мадам Люмье пристально вглядывалась в лицо темноглазого.

- Да, - проговорила она тихо. - Ваше высочество...

- Мне нужно уходить, матушка. Не хотелось бы доставлять вам лишние хлопоты, связанные с моей персоной. Не волнуйтесь, и пошлите в полицию. Если вас еще потревожат, дайте мне знать.

- Вряд ли меня теперь потревожат, - матушка Люмье улыбнулась. - Робер Подножка получит добрую плюху за чрезмерное пристрастие к картам. Эти молодцы просто не знали, с кем связались. У меня много друзей. Так что, дума, обойдемся без полиции. Но все равно... спасибо, милорд.

- Зерг, пора! - Констанс бегом спустился с лестницы, на ходу бросил товарищу китель. - По-моему, с той стороны подкатила машина с архаровцами Негри.

- Черт, - темноглазый на лету подхватил одежду. - Это похуже полиции. Прощайте, матушка!

- Да, - прошептала мадам Люмье, когда они скрылись за дверью. - Где мои двадцать лет?

***

НЕОБХОДИМОЕ СЛОВО ОТ ИЗДАТЕЛЯ.

К публикации данного текста меня подтолкнуло рассекречивание некоторых архивных материалов Императорской Службы Безопасности и последовавшая за этим волна публикаций в прессе, в целом сводившаяся к развенчанию некоторых исторических лиц, доселе считавшихся национальными героями.

Кронпринц Зерг Форбарра, пожалуй, наиболее загадочная фигура периода становления абсолютизма. Для человека, именем которого названа богатейшая в империи планетная система, его биография на удивление скупа и официальна - по крайней мере, была таковой до недавнего времени, когда наше просвещенное общество дружно понесло в иную крайность. Если ранее Зерг представлялся личностью едва ли не виртуальной, состоящей сплошь из достоинств, то после нашумевшей лет десять назад публикации Артура Формасона в "Еженедельнике" и последовавшего за ней всплеска околоисторических инсинуаций образ прекрасного принца на белом коне настолько заляпан скопившейся за двести лет грязью, что невольно наводит на размышление о достоверности и объективности источников, пусть даже и исходящих из такого заведения, как имперская СБ.

Январь 2003

Из материалов подготовки к игре "Год взятия Комарры"