игрок Народицккая Марина (Горностай) ==== Уэнсдэй Форвилль, 21 год, дочь графа. Очередное дитя войны. Родилась на второй год оккупации. Мама, чрезвычайно обрадованная рождением ребенка, решила дать мне какое-то звучное напыщенное многоэтажное имя. Но, разумеется, этого нельзя делать, не посоветовавшись с мужем. В общем, мне повезло. Папа эту идею забраковал. 'Война на дворе! Да ее же убьют с таким именем раньше, чем она научится его выговаривать! Так, какой нынче день недели? Среда? Прекрасно! Пусть будет Уэнсдей!'. И было по слову ему. Правда, в первый год жизни к моему имени приклеилась еще одна буква. Надо думать, для красоты звучания. Особенно, если надо меня отругать. Например, 'Уэнсдейл, немедленно прекрати жевать свой ботинок!'. Да, это у меня резались зубы. А в домашнем обиходе, да и при большинстве неофициальных оказий иначе как Венсди меня никто и не н азывал. Хотя, нет, если быть уж совсем до самого конца честной, то называли: но вы уверены, что это я? Разумеется, пламенную 'любовь' к расписанным под хохлому гостям нашей планеты я восприняла с самого рождения и реализовывала ее по мере сил и возможностей. Я с радостью выполняла кое-какие папины поручения, весьма опасные для оппонентов, сама периодически выезжала на 'конные прогулки': хороший цетегандиец - мертвый цетегандиец. Кстати, о конных прогулках. Ездить верхом я научилась едва ли не раньше, чем ходить, и все свободное от 'боевой и политической' проводила, разумеется, на конюшне. Лошади - потрясающие животные - красивые, умные, они даже, наверное, в чем-то честнее нас, людей и, даже, более царственны, чем монархи Старой Земли. В общем, первая моя осознанная любовь (любовь к семье и к Барраяру - не берем, это у нас, Форвиллей, врожденное) - это лошади. Но, война есть война, и лошадей убивают и калечат едва ли не чаще, чем людей, что и сыграло свою роль. Я раз и навсегда выбрала свое призвание. И, надо сказать, к 15 годам я была уже весьма приличным ветеринарным фельдшером. К моему мнению прислушивались даже старые и умудренные коневоды. Мне даже доводилось летать в соседние округа оказывать помощь тамошним племенным. Разумеется, при этом никто не заострял внимания на моем происхождении, да и называлась я неупотребляемой дома модификацией своего имени, так что мое инкогнито сохранялось без особенных проблем. Но, п ризнаться, я не особо об этом заботилась. Я же не делаю ничего дурного, более того, я действую во благо и славу Империи, а о том, что вместно, а что невместно делать юной форессе, давайте поговорим после войны. Более того, подобные поездки по ветеринарным надобностям всегда были неплохим прикрытием для разнообразных диверсий. А когда война закончилась, я до некоторой степени почувствовала себя потерянной. Ведь раньше вся наша жизнь была по ударам сердца расписана на подход, диверсию и отход с дальнейшей перегруппировкой и ожиданием, а теперь: теперь: Знаете, это странно. Я ведь впервые в жизни увидела собственными глазами, что значит 'мир' только в 18 лет. Дичок, скажете вы. Возможно. Дочь своей Семьи и дочь Империи. И это прежде всего. Хотя лично мне очень странно смотреть на девушек, падающих в обморок при виде крови, и проведших всю войну за журналами мод.