Повторно исполнить роль Дамы-Весны в храмовой процессии, отмечавшей наступление лета, Изелль не пригласили, поскольку в эту пору она по традиции отдавалась только что вышедшей замуж женщине. Очень робкая и скромная молодая невеста уступила трон аватара царствующей богини такой же благонравной матроне, отягощенной бременем. Краем глаза Казарил заметил, как жрец Святой Семьи с облегчением выдохнул, как только церемония завершилась, на этот раз без каких-нибудь спиритических сюрпризов.
Жизнь замедлилась. Ученицы Казарила, вздыхали и зевали в душном классе, когда солнце прожаривало валуны, из которых были сложены стены замка. Их учитель тоже не блаженствовал, в один жаркий час Казарил внезапно сдался, и на все лето до полуденной трапезы занятия отменил. Как и говорила Бетриз, Леди Исте, похоже, действительно становилось лучше, когда дни удлинялись и смягчались. Она чаще стала появляться за семейным столом и почти каждый вечер просиживала вместе с сопровождавшими ее дамами в тени изогнутых фруктовых деревьев, растущих в дальнем конце цветочного сада Провинциары. Однако, ее охранницы не дозволяли ей забираться на головокружительную и ветреную высоту карнизов зубчатых стен, которые облюбовали Изелль и Бетриз, чтобы прятаться как от жары, так и от неодобрения старших, несклонных взбираться по лестницам.
Выгнанный из собственной спальни душным, будто собачье дыхание, воздухом жаркого, дрожащего от марева дня, пришедшего на смену невероятному ночному ливню, Казарил осмелился выйти в сад в поисках какого-нибудь карниза поудобнее для себя. Книга, которую он держал подмышкой, была одной из немногих в скудной замковой библиотеке, которую он раньше не читал, хотя нельзя сказать, что 'Пять этапов путешествия Души: В подлинных методах Квинтарианской Теологии' Ордола очень уже его увлекали. Возможно, страницы книги, трепещущиеся и рвущиеся на свободу из-под гнета его ладони, придадут его вероятной дремоте в глазах прохожих более ученый вид. Он обогнул розовый куст и остановился, когда обнаружил королеву в сопровождении одной из фрейлин с пяльцами для вышивания на скамейке, которую он намеревался занять сам. Когда женщины подняли глаза, он увернулся от пары промчавшихся пчел, и отвесил обеим дамам поклон, извиняясь за нечаянное вторжение.
- Останьтесь, Кастелян ди... Казарил, верно? - прошептала Иста, когда он повернулся, чтобы уйти. - Как успехи моей дочери в учебе?
- Очень хорошо, миледи - ответил Казарил, поворачиваясь назад и пригибая голову, - Она очень быстро осваивает арифметику и геометрию и, м-м, проявляет упорство в изучении дартакана.
- Хорошо, - произнесла Иста, - это замечательно. Она на секунду отвернулась на выбеленный солнечным светом сад. Ее компаньонка нагнулась над своими пяльцами, чтобы распутать нить. Леди Иста не вышивала. Казарил слышал, как служанки шептались, будто она со своими фрейлинами полгода старательно вышивала покрывало для алтаря храма. Но как только были сделаны последние стежки, королева внезапно схватила его и сожгла в камине собственных покоев, когда женщины на мгновение оставили ее одну. Правда или нет, но в руках ее не было иглы, только роза.
Казарил всмотрелся в ее лицо в поисках более глубокого узнавания.
- Любопытно... Хотел спросить вас, миледи, не помните ли вы меня по тем временам, когда я был пажом и служил здесь вашему благородному отцу. Два десятка лет минуло с тех пор, так что не может быть ничего удивительного в том, что вы позабыли меня. - Он рискнул улыбнуться. - Тогда у меня не было бороды.
Желая помочь, он прикрыл нижнюю часть своего лица ладонью. Иста улыбнулась в ответ, но брови ее нахмурились в попытке вспомнить, что было совершенно ни к чему.
- Простите. У моего покойного отца за несколько лет было много пажей.
- Разумеется, он был великим лордом. Ну, не важно. - Казарил переложил книги из одной руки в другую, чтобы скрыть разочарование, и улыбкой попросил прощения. То, что она не смогла его вспомнить, как он опасался, не имело никакого отношения к состоянию ее нервов. Больше похоже на то, что энергичная юная женщина, смотревшая тогда лишь вперед и вверх, но не вниз или назад, просто его не замечала. Компаньонка королевы, копаясь в своей цветной шкатулке, пробормотала 'Проклятье!', и оценивающе посмотрела на Казарила.
- Милорд ди Казарил, - произнесла она, приветливо улыбаясь, - Не могли бы вы остаться и составить миледи компанию, если это вас не затруднит, пока я сбегаю к себе в комнату и найду свой темно-зеленый шелк?
- Совсем не затруднит, леди, - автоматически ответил Казарил. - Это, хм...
Он бросил взгляд на Исту, которая в ответ спокойно посмотрела на него, с тревожным налетом иронии. Ну, нет, Иста не впадала в истерики с бессвязными воплями. Даже слезы, которые он иногда замечал в ее глазах, таяли безмолвно. Когда компаньонка поднялась, он отвесил ей небольшой полупоклон. Она взяла его за локоть и отвела чуть в сторону за розовый куст.
Она поднялась на цыпочки, чтобы прошептать ему на ухо:
- Все будет хорошо. Просто не упоминайте Лорда ди Лютеза. И оставайтесь подле нее, пока я не вернусь. Если она сама опять заговорит о старом ди Лютезе, просто... не оставляйте ее. - И она ушла.
Казарил обдумал это предостережение. Блестящий Лорд ди Лютез в течение тридцати лет был ближайшим советником покойного короля: друг детства, брат по оружию, товарищ в молитвах. Со временем Иас одарил его всеми почестями, что были в его распоряжении, сделав его провинциаром двух округов, канцлером Чалиона, маршалом его собственной придворной гвардии, и повелителем богатого воинского ордена Сына - все самое лучше, чтобы управлять и покорять, шептались люди. А враги, равно как и обожатели, шептали, будто ди Лютез был королем Чалиона во всем, кроме имени. А Иас был его королевой...
Иногда Казарил удивлялся, было ли со стороны Иаса слабостью или же мудростью позволять ди Лютезу выполнять всю грязную работу и принимать на себя весь жар недовольства высших лордов, оставляя своему повелителю лишь имя Иаса Доброго. Ни Иаса Сильного, признал Казарил, ни Иаса Мудрого, ни даже, боги знают, Иаса Удачливого. Именно ди Лютез устроил второй брак Иаса с Леди Истой, безусловно опровергнув этим лживые слухи о неестественной любви между королем и его давним другом, постоянно ходившие в высокородных кругах Кардегосса. И все же...
Через пять лет после свадьбы ди Лютез впал в немилость короля и потерял все свои почести внезапно и фатально. Обвиненный в измене, он умер под пыткой в подземельях Зангра - великой королевской крепости в Кардегоссе. За пределами чалионского двора шептались, что его настоящей изменой была любовь к молодой королеве Исте. В более интимных кругах значительно более приглушенным шепотом говорили, что Иста наконец вынудила мужа уничтожить ненавистного соперника в любви.
Тем не менее, треугольник был составлен, и в уменьшающей геометрии смерти он свернулся с трех вершин до двух, а затем, когда Иас потерял интерес к жизни и умер меньше чем через год после ди Лютеза, до одной. А Иста забрала детей и покинула Зангр, или была изгнана оттуда. Ди Лютез, не упоминать ди Лютеза. То есть, не упоминать большую часть истории Чалиона за минувшие полтора поколения. Здорово.
Казарил вернулся к Исте и осторожно опустился в кресло ушедшей компаньонки. Иста принялась рвать розу, не яростно, но очень нежно и методично, выдергивая лепестки и раскладывая их на скамье возле себя узором, изображавшим естественный бутон - окружность в окружности по сужавшейся спирали.
- Давно умершие посещали меня во сне минувшей ночью, - продолжила беседу Иста, - Хотя это всего лишь фальшивые сны. А ваши когда-нибудь посещают вас, Казарил?
Казарил моргнул, но решил, что она слишком этим обеспокоена и это не похоже на слабоумие. И кроме того, он легко понял, что она имеет в виду, что вряд ли было бы возможно, будь она сумасшедшей.
- Иногда мне снятся отец и мать. Недолго они ходят и разговаривают как живые... и мне очень горько просыпаться, чтобы потерять их еще раз.
Иста кивнула.
- По этому фальшивые сны печальны. Но настоящие - жестоки. Да не дадут вам боги когда-нибудь узреть их настоящих снов, Казарил.
Казарил нахмурился, и качнул головой.
- Все мои сны ничто, но бессмысленная толчея, и она рассеивается как дым или туман, когда я просыпаюсь.
Иста нагнулась над своей обнаженной розой, теперь она сыпала золотым порошком тычинок, тонких, как кусочки шелковых нитей, в центр маленького венчика в узоре из лепестков.
- Настоящие сны, они как свинец над сердцем и животом. Такие тяжелые, что... могут утянуть наши души на дно глубокой скорби. Настоящие сны приходят наяву. И по прежнему предают нас так же несомненно, как любой человек из плоти способен глотать однажды выплюнутые обещания, будто пес, подъедающий свой отрыгнутый обед. Никогда не доверяйте своим снам, Кастелян. И людским обещаниям. - Она оторвала взгляд от своих лепестков, и глаза ее внезапно наполнились решимостью. Казарил неловко прочистил горло.
- Не, леди, это было бы глупо. Но приятно видеть своего отца, время от времени. Ведь никак иначе я его никогда не встречу.
Она ответила ему странной, косой улыбкой.
- Вы не боитесь своих мертвецов?
- Нет, миледи. Не во снах.
- Возможно, ваши мертвецы не такой уж страшный народец.
- По большей части, нет, мадам. - Согласился он.
Высоко в стене крепости широко распахнулись створки окна, и компаньонка Исты перегнулась через карниз и посмотрела вниз в сад. Явно заверенная картиной, что ее хозяйка мило беседует с потертым придворным, она махнула рукой и вновь исчезла.
Казарилу было интересно, как Иста проводит время. Определенно, она не занималось шитьем, похоже, почти не читала, и не содержала собственных музыкантов. Случайно, в течение нескольких недель, Казарил замечал ее молящейся. Она проводила часы в зале предков, или у маленького переносного алтаря, находившегося в ее покоях, или, что гораздо реже, фрейлины и ди Феррей сопровождали ее в храм в городе, хотя и никогда в те моменты, когда там было многолюдно. А другие недели проходили совсем без соблюдения обрядов, словно она совершенно забывала о богах.
- Молитвы приносят вам большое утешение, леди? - с любопытством спросил он.
Она подняла глаза, и ее улыбка чуть разгладилась.
- Мне? Ни в чем мне нет утешения. Конечно же, боги насмехаются надо мной. И я вернула бы себе расположение, но они держат сердце мое и дыхание заложниками своих капризов. Дети мои - узники судьбы. А судьба спятила в королевстве Чалион.
Он торопливо предположил:
- Мне кажется, есть тюрьмы хуже, чем этот солнечный замок, леди.
Ее брови взлетели и она откинулась назад.
- Ах, да. Вам доводилось посещать Зангр в Кардегоссе?
- Да, когда я был моложе. Давно. Это просторное строение. Половину своего времени я потратил на то, что блуждал там, потерявшись.
- Странно. Я тоже там заблудилась... знаете, его ведь посещают приведения.
Казарил обдумал этот прямой комментарий.
- Я бы не удивился. Это свойственно большим крепостям, так как многие умирают во время постройки, побед и поражений в битвах за них... люди Чалиона, прославленные рокнарские каменщики до нас, первые короли, и люди до них, я уверен, которые ползали по пещерам туда и обратно во мгле времен. Такое вот возвышение. - Высокая обитель королей и благородных аристократов в течение многих поколений. Жизни многих мужчин и женщин разного положения закончились в Зангре. Некоторые из них были очень яркими и волнующими... некоторые совершенно тайными. - Крепость Зангр древнее самого Чалиона. Несомненно, она... копит.
Иста стала аккуратно надавливать на шипы на стебле своей розы и выстраивать их в ряд, словно зубья пилы.
- Да. Она копит. Точное слово. Она копит беды как резервуар, собирающий дождевую воду своим шифером и желобами. Избегайте Зангра, Казарил, так будет правильно.
- У меня нет желания отправляться ко двору, миледи.
- А я желала, когда-то. Всем своим сердцем. Знаете, самые свирепые проклятья богов обрушиваются на нас в ответ на наши собственные молитвы. Молитва - опасное дело. Мне кажется, молитву следует поставить вне закона.
Она стала сдирать кожицу со стебля, отрываемые тонкие зеленые полоски открывали тонкие белые линии мякоти. Казарил понятия не имел, что на это сказать, так что он просто нерешительно улыбнулся.
Иста начала отдирать прутики от мякоти во всю длину.
- Лорду ди Лютезу было предсказано, что они нигде не сможет утонуть, кроме как на вершине горы. А потому он никогда не боялся плавать, и не важно как высоки были волны, потому что каждый знает - на вершинах гор нет воды, она вся сбегает вниз в долины.
Казарил подавил панику, и исподтишка огляделся по сторонам, высматривая возвращавшуюся помощницу. Она все еще не появлялась. Лорд ди Лютез, как уже говорилось, умер под пыткой водой в подземельях Зангра. Под камнями замка, но все же достаточно высоко над городом Кардегосс. Он тихонько облизнул онемевшие губы, и попробовал возразить:
- Знаете, я никогда не слышал об этом пророчестве, пока он был жив. Мое мнение таково: какой-нибудь сочинитель выдумал его позже, чтобы история вызывала трепет. Чтобы посмертно оправдать... такое впечатляющее падение, которое с ним произошло.
Она раздвинула губы в еще более странной улыбке. Затем она оторвала последнюю нить от мякоти бывшего стебля, разложила у себя на коленях и разгладила их.
- Бедный Казарил, когда же вы стали таким мудрым?
От поисков ответа на этот вопрос Казарил бы спасен появлением помощницы леди Исты, которая на этот раз появилась в дверях крепости с мотком разноцветного шелка в руках. Казарил поднялся на ноги и кивнул королеве.
- Ваша добрая леди возвращается...
Он слегка поклонился подходившей помощнице, которая безотлагательно прошептала:
- Она вела себя благоразумно, милорд?
- Да, абсолютно. - По-своему...
- И ничего насчет ди Лютеза?..
- Ничего... примечательного. - Ничего такого, на что он решил бы обратить внимание, разумеется.
Помощница облегченно вздохнула и прошла мимо, вернув на лицо улыбку. Иста отнеслась к ней с утомленным терпением, когда та стала болтать обо всех вещах, которые ей пришлось перевернуть и перетрясти, чтобы найти свои заблудшие нитки. Казарилу пришло на ум, что ни дочь Провинциары, ни мать Изелль не может быть глупа.
Если Иста со всеми из своей скучной компании разговаривала кусочками зашифрованных мыслей, которые она излила ему, то в ходивших слухах о ее безумии мало удивительного, и еще... периодический туман в беседе с ее стороны, на его взгляд, больше напоминал шифр, чем бессмыслицу. Шифр с какой-то неуловимой внутренней логикой, если только у кого-нибудь был ключ к этому шифру. Которого у него, без сомнения, не было. Хотя, с другой стороны, это было бы справедливо и для некоторых безумцев, которых ему доводилось видеть...
Казарил вцепился в свою книгу и ушел искать тенек, где было бы не так беспокойно...
***
Лето продолжало шествовать ленивым шагом, помогавшим как телу, так и разуму Казарила. Только несчастный Тидез раздражался из-за бездействия. Возможности охоты поубавились из-за жары, времени года, и его учителя. С арбалетом он гонял кроликов в предрассветной дымке вокруг замка, под самые искрение аплодисменты и одобрение всех садовников замка. Мальчик так не по сезону горяч, неугомонен и решителен, что... Если когда-либо и рождался человек, посвященный Сыну-Осени, богу охоты, войны и прохладной погоды, то им несомненно был Тидез, рассудил Казарил.
Одним теплым днем по дороге на обед Казарил был несколько удивлен приветствием со стороны Тидеза и его учителя. Судя по их раскрасневшимся лицам, они опять были в разгаре яростного спора.
- Лорд Каз! - Задыхаясь, окликнул его Тидез. - Разве прежний мастер фехтования провинциара не водил пажей на бойню убивать молодых быков, чтобы научить их храбрости в настоящем бою, а не этим, этим пляскам вокруг дуэльного ринга?
- Ну, да...
- Ну, что я вам говорил? - Закричал Тидез на ди Санду.
- Но на ринге мы тоже тренировались, - тут же добавил Казарил ради солидарности, если ди Санде она понадобится.
Учитель поморщился.
- Травля быков - это старая деревенская практика, Королевич. Она не годится для тренировки высокородных. Вы должны стать, по меньшей мере, дворянином, а не подмастерьем мясника. - Теперь Провинциара не держала при дворе мастера фехтования, по этому она должна была быть уверена в том, что учителем королевича будет человек обученный. Казарил, иногда случайно наблюдавший за тренировками ди Санды с Тидезом, уважал в нем четкость. Мастерство ди Санды было если не блестяще, то весьма хорошо. Спортивно. Благородно. И если ди Санда и знал жестокие бескомпромиссные приемы, которые помогают мужчине выживать на поле боя, Тидезу он их не показывал.
Казарил криво ухмыльнулся.
- Мастер никогда не учил нас быть дворянами. Он учил нас быть солдатами. И я оценил его старые методы... каждое поле битвы, на котором я когда-либо был, больше напоминало загон мясника, чем дуэльный ринг. Это было отвратительно, но нашему делу это нас научило. И это было не напрасно. Не думаю, что к концу дня для быка имело значение, как умереть: от гонявшегося за ним целый час чудака с мечом, или же от удара деревянным молотком по голове, когда бык заперт в стойле. - Хотя Казарил старался не затягивать дело, как поступали некоторые юноши, играя в смертельно опасную игру с обезумевшим животным. После недолгой тренировки он научился казнить свое животное выпадом меча почти также быстро, как это делал мощный удара мясника. - Но заверю вас, на поле битвы мы не ели тех, кого убивали, разве что лошадей иногда.
На эти измышления Ди Санда неодобрительно вдохнул через нос. Тидезу он предложил мировую:
- Мы могли взять ястребов завтра утром, милорд, если продержится хорошая погода. И если вы разрешите свои проблемы с картографией.
- Дамский спорт с ястребами и голубями? Какое мне дело до голубей? - Со страстью в голосе Тидез добавил - При дворе короля в Кардегоссе осенью охотятся на диких вепрей в дубовых лесах. Вот это настоящий спорт. Мужской спорт. Говорят, эти хряки опасны?
- Истинно так, - ответил Казарил. - Здоровый секач способен распотрошить клыками собаку... или лошадь. Или человека. Они гораздо проворней, чем можно было бы ожидать.
- Вы когда-нибудь охотились в Кардегоссе? - жадно спросил его Тидез.
- Несколько раз я сопровождал там милорда ди Гуариду.
- В Валенде нет кабанов. - Вздохнул Тидез. - Но у нас есть быки! По крайне мере, хоть что-то. Куда лучше, чем голуби... и кролики.
- О, гонять кроликов - это тоже полезная тренировка для солдата. - В утешение заметил Казарил. - На случай, если когда-нибудь придется гонять крыс по столу. Почти тоже самое.
Ди Санда сверкнул глазами. Казарил улыбнулся и с поклоном покинул место спора, оставив Тидеза наедине со своим шантажистом.
За столом Изелль запела другую версию той же песни, хотя подвергшимся критике авторитетом оказалась бабушка, а не ее учитель.
- Бабушка, так жарко! Почему мы не можем ходить на речку купаться как Тидез?
Когда летняя пора разгорелась, дневные верховые прогулки королевича с его благородным учителем-дворянином, конюшими и пажами сменились дневным купанием в огороженной запруде в верхнем притоке Валенды - в том же месте, где обитатели замка частенько спасались от перегрева, когда Казарил был пажом. Дамы из этих экскурсий, разумеется, исключались. Казарил вежливо отклонял приглашение присоединиться к группе купальщиков, ссылаясь на свои обязанности перед Изелль. Истинная причина была в том, что, раздеваясь до нага, чтобы поплавать, он выставил бы на показ старые несчастья, оставившие след на его плоти - историю, которую он не хотел бы рассказывать подробно. Недопонимание, случившиеся с банщиком, все еще унижало его, когда он вспоминал о нем.
- Разумеется, нет! - ответила Провинциара, - Это было бы совершенно бесстыдно.
- Не с ним, - возразила Изелль, - составим свою группу, женскую группу.
Она повернулась к Казарилу.
- Вы рассказывали, что женщины из замка купались, когда вы были пажом.
- Служанки, Изелль, - устало признала бабушка. - Несерьезный народ. Тебе эта забава не подобает.
Изелль смолкла, разгоряченная, красная и надувшаяся от обиды. Бетриз, вместо этого, воздержалась от неуместного румянца, поникла на своем месте, увяла и побледнела. Подали суп. Все за столом с неприязнью посмотрели на миски, от которых валил пар. Поддерживая порядок, как всегда, Провинциара взяла ложку и решительно сделала маленький глоток.
- Но леди Изелль умеет плавать, разве нет, ваша милость? - неожиданно спросил Казарил. - Я имею в виду, что ее, вероятно, научили, когда она была младше?
- Разумеется, нет. - Ответила Провинциара.
- О, - произнес Казарил, - О, боже.
Он осмотрел присутствующих за столом. Королевы Исты с ними не было, на этот раз. Освободившись от опасений насчет определенных навязчивых мыслей, он решил, что может рассказать.
- Это напомнило мне о самой ужасной трагедии.
Провинциара прищурилась, но не попалась на удочку. Бетриз, тем не менее, попалась.
- Ох, о какой?
- Это произошло, когда я скакал ради провинциара Гуариды во время стычки с рокнарским князем Оласом. Войска Оласа пересекли границу под покровом ночи и грозы. Мне было велено вывести придворных женщин ди Гуариды прежде, чем город будет окружен. Уже ближе к рассвету, когда мы проскакали полночи, мы пересекали высокий паводок. Одну из фрейлин его провинциары смыло, когда ее лошадь оступилась и упала, и силой потока унесло прочь вместе с бросившимся за ней пажом. К тому моменту, когда я развернул своего коня, они уже скрылись из виду... На следующее утро мы нашли их тела ниже по течению. Речка не была так глубока, но она запаниковала, не имея не малейшего понятия о том, как плавают. Небольшая тренировка могла бы превратить смертельный несчастный случай во всего лишь пугающее происшествие, и три жизни были бы спасены.
- Три жизни? - переспросила Изелль, - Леди, паж...
- Она носила ребенка.
- Ох...
Повисло крайне унылое молчание. Провинциара потерла подбородок, и пристально посмотрела на Казарила.
- Это подлинная история, Кастелян?
- Да, - вздохнул Казарил. Ее тело было покрыто синяками и кровоподтеками, холодное, посиневшее, безжизненное как глина под судорожно сжавшимися пальцами, ее намокшая одежда потяжелела, но не так, как стало тяжело у него на сердце. - Мне пришлось сообщить о случившемся ее мужу.
- Хм. - Промычал ди Феррей. Самый испытанный рассказчик за столом не стал пытаться превзойти эту историю своей.
- Никогда не хотел бы снова пройти через это, - добавил Казарил.
Провинциара фыркнула и отвернулась. Через секунду, она сказала:
- Моя внучка не может плескаться в речке нагишом, словно угорь какой-нибудь.
Изелль почувствовала уступку.
- Но, допустим, мы оденем, а-а, льняные сорочки.
- Это верно, если кому-то и придется плыть в чрезвычайной ситуации, то, скорее всего, одежда в этот момент все еще будет на нем. - Любезно подсказал Казарил. Бетриз с тоской в голосе добавила:
- И мы могли бы охладиться дважды. Пока плаваем и потом, когда будем сидеть и обсыхать.
- Не могла бы одна из женщин в замке научить ее плавать? - Продолжил уговоры Казарил.
- Они тоже не умеют. - Твердо ответила Провинциара.
Бетриз кивнула, подтверждая.
- Они только на мелководье. - И подняла глаза. - Не могли бы вы научить нас плавать, лорд Каз?
Изелль захлопала в ладоши.
- О, да!
- Я... хм... - Казарил запнулся. Хотя, с другой стороны... в такой компании он может не снимать рубаху без комментариев. - Полагаю, что да... если ваши фрейлины будут вас сопровождать. - Он посмотрел на Провинциару. - И если ваша бабушка мне разрешит.
После значительной паузы, Провинциара неохотно проворчала.
- Смотрите, не подхватите простуду.
Изелль и Бетриз благоразумно удержались от триумфальных воплей, но бросили на Казарила искрящиеся благодарностью взгляды. Уж не думают ли они, что он выдумал историю об утопших во время ночной скачки?
Занятия начались в тот же день. Казарил стоял посреди реки, пытаясь убедить двух скорее упрямых девиц, что они не утопнут тут же, если намочат свои волосы. Опасения, что он перестарался с жуткими предостережениями о безопасности, мало-помалу прошли, когда девушки обстоятельно расслабились и научились позволять воде держать их. Они от природы были даже более плавучи в смысле жизнерадостности, чем Казарил, хотя месяцы, проведенные за столом Провинциары, во многом согнали выражение оголодавшего волка с его бородатого лица.
Его терпение оправдалось. К концу лета они плескались и ныряли, словно выдры в высыхающем ручейке. Казарилу оставалось лишь сидеть по пояс в воде на мелководье и иногда давать советы.
Выбранный им способ, чтобы не перегреваться сработал лишь отчасти. Провинциара была права, был вынужден признать Казарил: купание - это бесстыдство. И сорочки, намокавшие до последней нитки и прилипавшие к маленьким юным телам, превратились в явную насмешку над скромностью, которой они старались следовать. Эффект был оглушительным, и он старательно пытался ничем этого не выдать двум свои счастливым подопечным. Хуже того, эффект проявлялся двояко. Мокрые узкие льняные штаны, прилипавшие к пояснице, разоблачали его умонастроение, э-э... телонастроение, э-э... и оправившееся здоровье, и он искренне молился, что они этого не замечают. Изелль, похоже, точно не замечала. А вот насчет Бетриз он был не совсем уверен. Их фрейлина, женщина средних лет, Нан ди Врит была полностью одета. Она отказалась от участия в занятиях, но бродила по мелководью, подняв юбки до лодыжек, ничего не упускала в их игре, и испытывала сильное затруднение в том, чтобы не хихикать. Похоже, она милосердно не сомневалась в его добросовестности, не подняла его на смех и не судачила об этом с Провинциарой. По крайне мере... он на это надеялся.
Казарил неловко осознавал, что его заинтересованность в Бетриз растет день ото дня. Он еще не дошел до того, чтобы подсовывать бездарные анонимные стихи под ее дверь, хвала богам за остатки здравомыслия. Играть на флейте по ее окнами он, вероятно к счастью, уже не смог бы. И все же... в долгой летней тишине Валенды он стал осмеливаться думать о жизни, утекающей с переворачиванием песочных часов.
Бетриз улыбалась ему, это правда, тут он не обманывал себя. И она была добра. Но она также улыбалась и также была добра к своей лошади. Ее искренняя дружелюбная вежливость едва ли была надежной почвой, чтобы строить на ней воздушный замок, вносить туда кровать, постельное белье и пытаться поселиться. И все же... она ему улыбалась.
Он регулярно душил эту мысль, но она продолжала выскакивать среди прочих, увы, особенно во время уроков плавания. Но он дал себе зарок, проклятье, что ему больше не придется выставлять себя дураком. Смущающее его возбуждение могло быть знаком возвращавшейся силы, но хорошо ли это для него? У него не было ни земли, ни гроша за душой как в те дни, когда он был здесь пажом, да и надежд теперь куда меньше. Он спятил, если питает фантазии о страсти и любви, и еще... Отец Бетриз был безземельным человеком хорошей крови, посвятившим жизнь служению. Конечно же, он не станет презирать такого же, как он. Презирать Казарила? Нет... Для этого ди Феррей был слишком мудр. Но он был также достаточно мудр, что бы знать: красота его дочери и ее связь с королевной - это приданное, которое поможет встретить ей на пути мужа несколько лучше неудачника Казарила. Или даже кого-нибудь из сыновей местного нетитулованного дворянства, которые служили сейчас при дворе Провинциары пажами. Бетриз все равно явно считала мальчишек назойливыми щенятами. Но у некоторых их них есть старшие браться, наследники их скромных владений...
Сегодня он по подбородок погрузился в воду и притворялся, что не смотрит сквозь ресницы на то, как Бетриз - с прозрачного льна капала вода, черные волосы стекали на трепещущие обводы - взобралась на камень. Она протянула руки к солнцу, прежде чем плюхнуться животом вперед и обрызгать Изелль, которая присела, завизжала и обрызгала ее в ответ. Дни становились короче, ночи холоднее, впрочем, как и дни. На носу был праздник пришествия Сына-Осени. Прошлая неделя для купания была слишком холодна, кроме нескольких дней, достаточно теплых, чтобы эти укромные мокрые прогулки на реку можно было переносить спокойно. Быстрые скачки и охота скоро соблазнят его дам к удовольствиям посуше. И его рассудительность вернется к нему, как заблудший пес. Ведь вернется, правда?
***
Склоняющиеся лучи света и опускавшаяся прохлада вынудили неторопливых купальщиков выбраться на каменистый пляж, чтобы немного обсохнуть. Казарил настолько погрузился в сладкую беззаботность, что даже не заставлял их вести свою болтовню на дартакане или рокнарском. Наконец, он натянул свои верховые плотные брюки и сапоги - отличные новые сапоги, подарок Провинциары - и надел пояс с мечом. Он подтянул подпругу пасшихся лошадей, отвязал их и помог дамам забраться в седло. Неохотно, постоянно оглядываясь на распростертую позади гладь лесной реки, маленькая кавалькада двигалась по холму вверх, направляясь к замку.
В приливе безрассудства, Казарил пришпорил своего коня, чтобы поравняться шагом с лошадью Бетриз. Бетриз глянула на него, мимолетно сверкнув ямочками на щеках. Язык во рту одеревенел - от недостатка храбрости или ума? Наверное, и то и другое, решил он. Вдвоем с леди Бетриз они каждый день помогали Изелль. Если какая-нибудь неуклюжая попытка объясниться с его стороны окажется отвергнутой, не разрушит ли это приятную легкость в общении, постепенно возникшую между ними на службе у королевны? Нет, он должен, и он сказал бы что-нибудь, если бы ее лошадка не перешла на рысь, заприметив ворота замка. Момент был потерян.
Как только они въехали во двор, и раздался гулкий стук копыт о булыжник, из боковой двери вылетел Тидез с воплем:
- Изелль! Изелль!
Казарил в шоке потянулся рукой к эфесу меча - туника и штаны мальчика были забрызганы кровью, но потом расслабился, увидев потрепанного и угрюмого ди Санду, ковылявшего следом за своим подопечным. Кровавая внешность Тидеза попросту была результатом дневной тренировки во дворе валендского мясника. Не ужас был причиной его взволнованных воплей, а восторг. Его круглое лицо, обращенное к сестре, сияло радостью.
- Изелль, случилась самая замечательная вещь! Угадай, угадай!
- Как же я угадаю? - со смехом начала она.
В нетерпении он махнул на это рукой, и новость сорвалась с уст.
- Только что прибыл курьер от Короля Орико. Тебе и мне велено сопровождать его этой осенью при дворе в Кардегоссе! А мама и бабушка не приглашены! Изелль, мы сбежим из Валенды!
- Мы отправимся в Зангр? - воскликнула Изелль и соскользнула с седла, чтобы схватить окровавленные руки брата и закружиться с ним в хороводе по двору. Бетриз склонилась к луке седла и наблюдала за ними, губы ее раздвинулись в радостной и взволнованной улыбке.
Их фрейлина поджала губы куда с меньшей радостью. Королевну потребовали ко двору, следовательно, все ее маленькое окружение будет сопровождать ее в Кардегосс. Включая ее прислужницу Леди Бетриз.
И ее секретаря.