- Люди Фордариана - да кто это такие? - возмущенно поинтересовалась у мужа Корделия. - Я бегала от них несколько недель подряд, а видела только в зеркале заднего вида. Врага надо знать, и так далее. Откуда он берет эти бесконечные толпы все новых и новых громил?
- Бесконечные - слишком сильно сказано, - чуть улыбнулся Эйрел и набрал еще жаркого. Они были - о чудо! - наконец-то наедине, в простой квартирке, в каких жили в бункере старшие офицеры. Денщик принес им ужин и поставил поднос на стол. И Эйрел - к облегчению Корделии - отослал вечно маячащего поблизости исполнительного подчиненного со словами: "Спасибо, капрала, это все".
Проглотив ложку жаркого, Эйрел продолжил: - Кто они такие? По большей части, те солдаты, чей офицер принял сторону Фордариана и кому не хватило духу - а в иных случаях, и сообразительности, - либо устроить ему несчастный случай в бою, либо дезертировать из своей части и явиться в другую. В них глубоко укоренился принцип повиновения и единства отряда. Во время учебы в них буквально вколачивали правило: 'Когда дела плохи, держись своей части'. И тот неприятный факт, что офицер ведет их к измене, заставляет цепляться за собратьев по роте еще сильней. Кроме того, - мрачно усмехнулся он, - изменой это будет лишь в том случае, если Фордариан проиграет.
- А он проигрывает?
- Пока я жив и у меня живой Грегор, Фордариан выиграть не может. - Эйрел подкрепил свои слова уверенным кивком. - Фордариан все это время приписывает мне те или иные преступления, какие только успевает изобрести. Самый неприятный из распущенных им слухов гласит, что я убил Грегора, добиваясь трона империи для себя самого. Полагаю, это уловка с целью вынудить нас проговориться, где мы прячем императора. Он знает, что Грегор не здесь, не со мною. Иначе у Фордариана было бы слишком большое искушение подбросить сюда ядерный заряд.
Корделия скривилась от отвращения. - Чего же он хочет: захватить Грегора или убить его?
- Убить только в том случае, если не сможет захватить. Но я, когда придет время, предъявлю Грегора всей планете.
- А почему не прямо сейчас?
Форкосиган с усталым вздохом откинулся на стуле и отодвинул поднос, где в миске осталось пара кусочков рагу и раскрошенный хлеб.
- Потому что сначала я хочу выяснить, какую часть фордариановских сил удастся перетянуть на нашу сторону до развязки событий. Дезертировать ко мне: нет, это не совсем верное слово, скорее, перейти. Я не хотел бы ознаменовать годовщину моего пребывания на посту регента четырьмя тысячами казней по приговору военного трибунала. Все нижние чины смогут получить безоговорочное помилование на том основании, что они были связаны присягой и вынуждены следовать за своими офицерами, но мне хотелось бы спасти еще как можно больше командиров. Пятеро графов и Фордариан уже обречены, им надеяться не на что. Будь он проклят за то, что затеял!
- Чем же заняты сейчас войска Фордариана? Или у вас "сидячая война"?
- Не совсем. Он впустую тратит свое и мое время, пытаясь занять несколько бесполезных опорных точек, вроде складов в Мариграде. Мы связали его этими сражениями, втянули в них - и оттянули его силы. Командиры Фордариана заняты, их мысли отвлечены от вещей действительно важных - от сил космического базирования. Эх, был бы сейчас со мною Канзиан!
- Твоя разведка его еще не нашла?
В барраярском высшем командовании лишь двух человек Форкосиган считал лучшими стратегами, чем он сам, и одним из этих двоих был вожделенный адмирал Канзиан. Он был признанным экспертом по операциям в дальнем космосе; космофлот верил ему безоговорочно. "Уж к его сапогам конского навоза не прилипло", - как-то образно выразился Ку, рассмешив Корделию.
- Нет, но и у Фордариана его тоже нет. Он исчез. Дай боже, чтобы он не попал в какую-нибудь дурацкую уличную перестрелку и не лежал сейчас неопознанным в морге. Это было бы невосполнимой потерей.
- Может, нам подняться на орбиту? Чтобы склонить на нашу сторону космические войска?
- А почему, ты полагаешь, я прилагаю все силы, чтобы удержать Базу Тейнери? Я обдумал все за и против варианта перенести мой полевой генштаб на борт корабля. И решил, что пока не стоит; это может быть истолковано неверно - как первый шаг к бегству.
Сбежать. Что за успокаивающая мысль. Далеко-далеко от всего этого безумия, пока оно не уменьшится до размера минутного репортажа в галактических видеоновостях. Но... убежать от Эйрела? Он сидел на диванчике, глядя на остатки своего ужина и не видя их, а Корделия разглядывала его. Усталый, средних лет мужчина в зеленом мундире, не особо красивый (если бы не его проницательные серые глаза); ум, поставленный на службу непрекращающейся, бесконечной войне, где агрессивностью движет страх, разжигаемый целой жизнью жуткого, барраярского опыта. "Если ты хотела счастья, так влюбилась бы и связала себя с человеком счастливым! Но нет, польстилась на захватывающую красоту боли..."
"И будут двое едина плоть". Как буквально воплотилось это древнее религиозное изречение! Комочек плоти, заключенный в маточный репликатор в тылу врага, связал их, точно сиамских близнецов. И если малыш Майлз умрет, не разорвутся ли узы?
- Как... как нам быть с тем, что у Фордариана заложники?
Он вздохнул. - Вот он - самый твердый орешек. Даже лишившись всего, чего мы и добиваемся шаг за шагом, Фордариан еще будет удерживать двадцать наших графов и Карин. И семь сотен не столь важных персон.
- Таких, как Елена?
- Да. И сам город Форбарр-Султану, если уж на то пошло. Под конец он может пригрозить, что либо его выпускают с планеты, либо он разнесет атомной бомбой город. Я подумал, что можно было бы согласиться. А устранить его позже. Его нельзя отпустить безнаказанным, это было бы бесчестно по отношению ко всем, кто погиб потому, что сохранил мне верность. Какое возжигание успокоило бы их обманутые души? Нет.
- Мы планируем различные варианты спасательных вылазок, но - ближе к концу. На тот момент, когда число переходящих на нашу сторону людей достигнет критического и Фордариан ударится в настоящую панику. До тех пор мы ждем. В конце концов... я скорее пожертвую заложниками, чем дам Фордариану победить. - Его невидящий взгляд был совсем сумрачным.
- Даже Карин? - "Всеми заложниками? Даже самым крохотным?"
- Даже Карин. Она фор. И она понимает.
- Вот первейшее доказательство того, что я не фор, - мрачно заметила Корделия. - Не понимаю всего этого... изысканного безумия. По-моему, вам нужно лечить голову, всем до единого.
Он чуть улыбнулся. - Как думаешь, сможем мы уговорить Колонию Бета прислать нам батальон психиатров в качестве гуманитарной помощи? А среди них того, с кем ты так повздорила напоследок?
Корделия фыркнула. Что ж, барраярской истории была присуща своего рода драматическая красота - абстрактно, на расстоянии. Очарование страсти. Но крупным планом весь идиотизм происходящего делался очевидным, и картинка, как мозаика, распадалась на бессмысленные пятнышки.
Корделия помедлила и все же спросила: - Мы ведем вокруг заложников какую-то игру? - Она сама не знала, хочется ли ей услышать ответ.
Форкосиган покачал головой. - Нет. Все эти недели я глядел в глаза мужчинам, чьи жены и дети остались в столице, и неизменно отвечал им на этот вопрос "Нет". - Он аккуратно положил нож с вилкой на поднос, в предназначенную ложбинку, и задумчивым тоном добавил: - Они не видят всей картины в целом. На нынешний момент у нас не революция, а всего лишь дворцовый переворот. Население бездействует или, скорее, залегло на дно, не считая осведомителей. Фордариан обращает свои призывы к элите консерваторов, старым форам и военным. Считать он не умеет, даром что предки были счетоводы. Мы принимаем новые технологии, и это значит, что с каждым выпуском из училищ и школ выходит все больше прогрессистов из простонародья. В будущем именно они составят большинство. Именно этому большинству я хочу дать способ отличать плохих парней от хороших, и не по цвету повязки на рукаве. Убеждение - сила куда могущественней, чем подозревает Фордариан. Что за древний земной генерал говорил: 'Дух относится к телу как три к одному'? А, Наполеон, точно. Жаль, что он не последовал своему же совету. А в этой войне я определяю соотношение, как пять к одному.
- Но как насчет равновесия сил? Насчет этих самых тел?
Форкосиган пожал плечами. - И у меня, и у Фордариана есть доступ к оружию, способному выжечь Барраяр дотла. Грубая сила ничего на самом деле не решает. Но пока оружием управляют людские руки, законность моего положения дает мне огромное преимущество. Поэтому Фордариан и пытается подорвать эту законность, обвиняя меня в якобы убийстве Грегора. И я намерен поймать его на этой лжи.
Корделия вздрогнула. - Да, не хотелось бы оказаться на его стороне.
- О, пара шансов на выигрыш у Фордариана еще есть. Все они подразумевают мою смерть. Без меня как точки приложения сил - меня, единственного Регента, освященного волей императора Эзара, - претензии Фордариана будут не менее весомы, чем у любого другого. Если бы он убил меня и захватил Грегора, или наоборот, он мог бы упрочить тем самым свое положение. Вплоть до следующего переворота и бесконечной череды дальнейших восстаний и убийств из кровной мести... - Он сощурился, точно эта мрачная картина как живая встала у него перед глазами. - Вот худший мой кошмар. Если мы проиграем, война не прекратится, пока не придет новый Дорка Форбарра Справедливый и не положит конец новым Кровавым столетиям. И бог знает, когда это случится. Если честно, человека такого масштаба я в своем поколении не вижу.
"В зеркало погляди", мрачно подумала Корделия.
***
- Ага, вот почему ты сразу отправил меня к доктору, - поддразнила Корделия мужа тем вечером. Врач, чьи недоуменные догадки Корделия поправила сообщениями о реальном положении дел, осмотрел ее скрупулезно, изменил предписания с физических упражнений на отдых и разрешил ей возобновить супружеские отношения, хотя с осторожностью. Эйрел усмехнулся в ответ на слова жены, но любовью занимался с ней так бережно, словно она была хрустальной. Сам Форкосиган, похоже, оправился от солтоксина практически полностью. Спал он как убитый, пока на рассвете их обоих не разбудил сигнал комм-пульта. Всю ночь комм молчал; не иначе - заговор подчиненных во всей красе. Корделия представила себе какого-то штабиста, доверительно намекающего Ку: "Пусть шеф повозится с женушкой, может, помягче будет..."
И все же отвратительный туман усталости сегодня развеялся быстрей. Днем Корделия уже вышла в сопровождении Друшняковой исследовать свое новое место обитания.
В спортивном зале они наткнулись на Ботари. Граф Петр еще не вернулся, и с тех пор, как сержант доложился Эйрелу, других дел у него не было. - Я за тренировки взялся, - коротко пояснил Ботари.
- Вы спали?
- Немного, - ответил он и продолжил наматывать круги по залу: маниакально, долго, не просто для того, чтобы чем-то убить время. Сержант выкладывался изо всех сил, стараясь отогнать навязчивые мысли, и Корделия молча пожелала ему удачи.
Подробности о ходе войны она узнавала от Эйрела, Ку и из видеоновостей, контролируемых Фордарианом. Какие графы к ним присоединились, кто именно находится в заложниках и где, какие подразделения выступили на чьей стороне, а какие раскололись и пристали к обеим, где идут бои, каковы потери, кто из командиров подтвердил данную прежде присягу: Бесполезное знание. Своего рода интеллектуальный вариант нескончаемого бега Ботари, но не столь действенный: Корделия так и не смогла отвлечься от мыслей о прошлых или грядущих ужасах, о бедствиях, перед которыми она сейчас была бессильна.
Военную историю куда лучше изучать на расстоянии. Скажем, на расстоянии в пару столетий. Корделия представила, как бесстрастный историк глядит на нее из будущего в свой временной телескоп, и мысленно показала ему фигу. Все прочитанные ею истории войн грешили одним огромным упущением: в них ничего не говорилось о судьбе детей.
Нет, тут она неправа - все, кто воюет там, тоже дети. Ведь каждый из этих ребят в черной форме - дитя своей матери. Ей вспомнилась сказанная как-то Эйрелом фраза; в ее ушах до сих пор звучал рокочущий бархатный голос: "Это было как раз в то время, когда солдаты начали казаться мне детьми..."
Она поднялась из-за видеоэкрана и отправилась в ванную за болеутоляющим.
***
На третий день в коридоре мимо нее тяжело протопал - почти пробежал - лейтенант Куделка, с горящим от волнения лицом.
- Что случилось, Ку?
- Иллиан здесь. И он привел с собою Канзиана!
Корделия поспешила за ним в конференц-зал. Даже Друшняковой с ее широким шагом пришлось прибавить темпу, чтобы не отстать.
Эйрел сидел, положив на стол сцепленные ладони, и с предельным вниманием слушал. Справа и слева располагались двое его штабных офицеров. Коммандер Иллиан присел на край стола, покачивая ногой в такт рассказу. Повязка на его левой руке сочилась чем-то желтым. Он был бледен, грязен, но глаза его горели торжеством плюс немного - лихорадкой. На нем была гражданская одежда, выглядевшая так, словно владелец украл ее из корзины с грязным бельем, а потом хорошенько повалялся в ней в грязи.
Рядом с Иллианом сидел человек постарше, которому штабист как раз протягивал питье - Корделия узнала тонизирующий напиток с солями кальция и фруктовым вкусом, для поддержания истощенного организма. Он послушно отпил и поморщился, словно предпочел бы нечто стимулирующее на старый манер - например, бренди. Полноватый, невысокий, с седеющими волосами - там, где волосы не уступили место лысине, - адмирал Канзиан выглядел не слишком по-военному. Он походил на доброго дедушку - но при условии, что ваш дедушка - университетский профессор. На его лице лежала та печать мощного интеллекта, что могла придать истинную весомость термину "военное искусство". До переворота Корделия уже встречала адмирала Канзиана, и тогда на нем был мундир; но и сейчас свободные штатские брюки и рубашка, добытые явно из той корзины, что и иллиановские, ничуть не умаляли его спокойного и внушительного вида.
Иллиан рассказывал: - ... тогда следующую ночь мы просидели в подвале. Отряд Фордариана вернулся наутро, но... Миледи!
Приветственная улыбка Иллиана была смазана чувством вины; он посмотрел на ее талию - и отвел взгляд. Корделия предпочла бы, чтобы он продолжил возбужденно рассказывать о своих приключениях, но при ее появлении он сник - словно на его пиру победы объявился призрак его самого грандиозного провала.
- Я так рада видеть вас обоих - Саймон, адмирал. - Они поздоровались кивком; Канзиан попытался было встать, но все так дружно замахали на него руками, что он смущенно усмехнулся и сел обратно. Эйрел показал жене на стул рядом с собой.
Иллиан продолжил излагать уже в более сжатой манере. Последние две недели он играл в прятки с фордариановскими солдатами точно так же, как это делала Корделия, только в более сложной обстановке захваченной столицы. За простыми словами Корделия угадала знакомый ей ужас. Иллиан быстро довел свой рассказ до настоящей минуты. Канзиан то и дело согласно кивал.
- Отличная работа, Саймон, - заключил Форкосиган, когда Иллиан договорил. Он показал на Канзиана. - Великолепная.
Иллиан улыбнулся. - Я так и думал, что вам это понравится, сэр.
Форкосиган повернулся к Канзиану. - Как только вы отдохнете, я бы хотел пройти вместе с вами в тактический зал и ввести вас в курс дела, сэр.
- Спасибо, милорд. Я был отрезан от информации - не считая новостные выпуски Фордариана - с тех пор, как бежал из здания генштаба. Хотя многие умозаключения я смог сделать из того, что мы видели. Кстати, позвольте похвалить вашу тактику выжидания. Пока прекрасно. Но вы почти исчерпали ее возможности.
- Я так и почувствовал, сэр.
- Что поделывает Весельчак Нолли на Первой Скачковой станции?
- На сообщения по сжатому лучу он не отвечает. За последнюю неделю его подчиненные выдали нам занимательную коллекцию отговорок и предлогов, но их изобретательность в конце концов истощилась.
- Ха. Могу себе представить. Как, должно быть, у него колит разыгрался! Держу пари, не все отговорки насчет его недомогания - выдумки. Пожалуй, мне стоит начать с приватной беседы с адмиралом Ноллисом: с глазу на глаз, только я и он.
- Я был бы признателен, сэр.
- Мы сможем поговорить о том, что бесконечно откладывать решение нельзя. И обсудить недостатки потенциального главнокомандующего, который строит всю свою стратегию на убийстве, а потом не может его осуществить. - Канзиан слегка наморщил лоб. - Весьма неудачный подход: поставить всю войну в зависимость от одного единственного события. У Фордариана всегда была склонность к скоропалительным решениям.
Корделия перехватила взгляд Иллиана. - Саймон. Пока вы находились в Форбарр-Султане, вы ничего не слышали про Имперский Госпиталь? Про лабораторию Ваагена и Генри? - "О моем ребенке?"
Иллиан с сожалением покачал головой. - Нет, миледи. - Он посмотрел на Форкосигана. - Милорд, правда ли, что капитан Негри погиб? До нас дошли лишь слухи, по новостному вещанию Фордариана. Но они могли оказаться ложью.
- Негри мертв. Увы. - Форкосиган поморщился.
Иллиан резко и тревожно выпрямился. - А император... тоже?
- Грегор здоров и в безопасности.
Иллиан снова обмяк. - Слава богу. Где он?
- Где нужно, - сухо ответил Форкосиган.
- Ох, да. Конечно, сэр. Извините.
- Саймон, сперва тебя ждут лазарет и душ, а потом у меня есть для тебя кое-какая грязная работа по наведению порядка, - продолжал Форкосиган. - Я хочу знать точно, как СБ проморгала переворот Фордариана. Я не намерен говорить дурно о мертвом, - бог свидетель, он заплатил за собственные ошибки, - но прежняя, поддерживаемая лично Негри система управления СБ - все это маленькие отделы и ячейки, о которых кроме него знал лишь Эзар, - должна быть целиком перестроена. Каждый элемент системы, каждый человек должен быть проверен заново, прежде чем вновь в нее включен. Это будет вашим первым заданием как нового шефа Имперской СБ, капитан Иллиан.
И так бледная от усталости физиономия Иллиана теперь позеленела. - Сэр! Вы хотите, чтобы я "шагнул в сапоги" Негри?
- Только сперва вытряхни их, - сухо посоветовал Форкосиган. - И побыстрее. Я не могу вернуть императора, пока СБ не будет снова в состоянии охранять его.
- Есть, сэр. - Иллиан был сейчас настолько ошарашен, что даже голос у него сорвался.
Канзиан поднялся с места, досадливым пожатием плеч остановив пытавшегося ему помочь штабиста. Эйрел коротко пожал ладонь Корделии под столом и удалился в переговорную в сопровождении тех, кто должен был стать ядром его будущего Генштаба. В дверях Ку оглянулся через плечо и с улыбкой шепнул Корделии: - Дела идут на лад, а?
Она невесело улыбнулась в ответ. Слова Форкосигана эхом звучали у нее в голове: "... когда число переходящих на нашу сторону людей достигнет критического и Фордариан ударится в настоящую панику..."
***
Ручеек беглецов, стекавшихся на Базу Тейнери, к концу недели превратился в полноводный поток. Самым впечатляющим после приключений Канзиана оказался побег премьер-министра Форталы из-под домашнего ареста. Фортала явился с несколькими израненными оруженосцами и жутковатой историей о подкупе, обмане, погоне и перестрелке. Объявились два имперских министра рангом поменьше, причем один - пешком. Боевой дух возрастал с каждым значимым прибавлением в рядах; атмосфера базы была наэлектризована предвкушением активных действий. Теперь вопрос, которым традиционно обменивались в коридорах офицеры штаба, звучал уже не "Кто приехал?", но "А нынче утром кто приехал?". Корделия пыталась выглядеть радостной, но лелеяла свои страхи в глубине души. Форкосиган делался все довольней и напряженней одновременно.
Согласно предписаниям врача, большую часть времени Корделия предавалась отдыху в их общей с Форкосиганом квартирке. Скоро она ощутила в себе такой прилив энергии, что впору было начать на стены кидаться. Она попыталась разнообразить предписанный режим несколькими пробными отжиманиями на руках и "велосипедом" (но не приседаниями). Она как раз размышляла о плюсах и минусах идеи составить компанию Ботари в спортивном зале, когда звякнул комм-пульт.
Встревоженная физиономия Куделки появилась над видео-пластиной. - Миледи, милорд просит, чтобы вы подошли к нему в седьмой конференц-зал. Он хочет, чтобы вы кое на что посмотрели.
У Корделии скрутило живот. - Хорошо. Иду.
В седьмом зале кучка людей обступила видеопроектор, вполголоса что-то обсуждая: там были штабисты, Канзиан, сам министр Фортала.
Форкосиган поднял взгляд и коротко улыбнулся жене. - Корделия. У нас тут кое-что появилось, и я хотел бы узнать твое мнение.
Лестно, конечно, но... - Что именно?
- Последнее сообщение от Фордариана - оно придает делу новый поворот. Ку, запусти запись еще раз, пожалуйста.
Как правило, фордариановские пропагандистские передачи служили среди людей Форкосигана предметом насмешек. Но на этот раз лица были серьезными.
Фордариан появился на узнаваемом фоне одного из официальных помещений Императорского дворца, строгой и спокойной Синей Залы. Раньше ее использовал ее для своих нечастых публичных обращений сам Эзар Форбарра. Форкосиган нахмурился.
Фордариан, в парадном мундире со всеми регалиями, сидел на бледно-кремовой атласной кушетке рядом с принцессой Карин. Ее темные волосы были зачесаны назад в строгую прическу, открывая овал лица, и закреплены гребнями, усыпанными драгоценными камнями. На принцессе было элегантное черное платье, траурное и официальное.
Фордариан произнес всего несколько торжественных слов, призывая зрителей к вниманию, и камера переключилась на большую залу Совета Графов в замке Форхартунг. Крупным планом возникло изображение Лорда-хранителя Спикерского круга, при всех регалиях. Если в него и было нацелено нечто, помимо камеры, то этого на картинке видно не было, но то, что Лорд-хранитель то и дело косился в одну сторону, заставило Корделию мысленно поместить в невидимую точку вооруженного нейробластером человека, а то и целый взвод.
Лорд-хранитель поднял пластиковый лист и начал: - Цитирую дословно: ввиду...
- Ах, хитрец! - пробормотал Фортала, и Куделка, остановив запись, переспросил: - Прошу прощения, господин министр?
- Это 'цитирую'... он законным образом отмежевался от слов, которые сейчас сам зачитает с этого листа. В первый раз я этого не уловил. Отлично, Георг, отлично, - похвалил Фортала застывшую фигуру. - Продолжайте, лейтенант. Я не хотел прерывать.
Изображение на экране продолжило: - ... того, что Форкосиган подло убил младенца-императора Грегора Форбарру и предал свои священные обеты, Совет графов объявляет ложного Регента изменником, узурпатором, отверженным, низложенным и поставленным вне закона. Ныне Совет Графов утверждает коммодора графа Видаля Фордариана премьер-министром и действующим Регентом при особе вдовствующей принцессы Карин Форбарра и поручает ему создать в условиях чрезвычайной ситуации временное правительство - правомочное вплоть до того момента, пока не будет найдет новый наследник и его не утвердит совместная ассамблея Совета Графов и Совета Министров.
Пока лорд-спикер продолжал излагать юридические тонкости, камера переместилась, показав панораму зала. - Остановите, Куделка, - попросил Фортала. Он подсчитал, чуть шевеля губами. - Ха! И трети не набралось. Кворума и близко нет. Кого он собирается этим обмануть?
- Отчаявшийся человек, отчаянные меры, - пробормотал Канзиан. Куделка коснулся пульта, и запись вновь ожила.
- Наблюдай за Карин, - попросил Корделию Форкосиган.
Камера вновь переключилась на изображение Фордариана с принцессой. Фордариан продолжил свою речь в таких обтекаемых выражениях, что до Корделии в первую секунду не дошло: фразой "личный защитник" он объявил об их с Карин помолвке. Граф горячо стиснул руку Карин, хотя глядел по-прежнему прямо в объектив. Карин приподняла руку и, ни на йоту не изменив спокойного выражения лица, позволила надеть себе на палец кольцо. Запись закончилась торжественной музыкой. Конец. Слава богу, обошлось без обычных для Беты комментариев постфактум; очевидно, мнение простых барраярцев со столичных улиц никого не интересует - по крайней мере до тех пор, пока всеобщий бунт не сделает их голоса столь громкими, что их не посмеют не заметить.
- Как ты оцениваешь реакцию Карин? - спросил Эйрел.
Корделия изумленно подняла брови. - Реакцию? Какую? Она слова не вымолвила!
- Вот именно. Не показалось ли тебе, что ее опоили? Заставили? Или она согласилась искренне? Обманута она фордариановской пропагандой - или нет? - Форкосиган с раздосадованным видом уставился в пустоту, где только что погасло изображение принцессы. - Она всегда была очень сдержанной, но сейчас по ее поведению вообще ни о чем не догадаешься!
- Запусти еще раз, Ку, - попросила Корделия, - Вот, хорошо видно, останови. - Неподвижное лицо принцессы было почти одинаковым, проигрывалась ли запись, или кадр был заморожен. - Она не выглядит ни одурманенной, ни оглушенной успокоительным. И не косится в сторону, как лорд-спикер.
- То есть ей, в отличие от него, никто не угрожает оружием? - озвучил догадку Фортала.
- Или ей на это просто наплевать, - мрачно предположила Корделия.
- Так добровольное это согласие или вынужденное? - переспросил Форкосиган.
- Может быть, ни то, ни другое. Всю свою сознательную жизнь она варилась в этой бессмыслице... и что вы хотите от нее сейчас? Она выдержала три года замужества за Сергом, прежде чем Эзар вмешался и защитил ее. Кому, как ни ей, знать, когда следует держать язык за зубами.
- Но откровенно покориться Фордариану... человеку, которого она считает виновным в гибели Грегора?
- А что она должна думать? Если Карин убеждена, что ее сын погиб - даже если не верит, что ты его убил, - то ей остается только бороться за собственную жизнь. Зачем рисковать ею в тщетном и эффектном жесте, если Грегора не вернешь? Разве она чем-то обязана тебе, всем нам, в конце концов? Насколько она может судить, мы ее подвели, все до единого.
Форкосиган поморщился.
Корделия продолжала: - Разумеется, Фордариан все это время подвергал цензуре доступную ей информацию. Возможно, он даже убедил ее, что вот-вот победит. Карин из тех, кто выживает; она уже пережила и Серга, и Эзара. Может быть, она намерена пережить и вас с Фордарианом. Может быть, единственная месть, о которой она мечтает, - это прожить достаточно долго, чтобы плюнуть на ваши могилы.
Один из офицеров тихо проговорил. - Но она же фор! Она не должна была ему уступать.
Корделия ответила усмешкой. - О, по словам, произнесенным барраярской женщиной в присутствии барраярских мужчин, невозможно сказать, что она на самом деле думает. Искренность, знаете ли, не поощряется.
Штабист неуверенно на нее покосился. Дру криво улыбнулась. Форкосиган вздохнул. Куделка поморгал.
- Итак, Фордариану надоело ждать, и он сам назначил себя Регентом, - пробормотал Фортала.
- И премьер-министром, - добавил Форкосиган.
- Да уж, гребет все под себя.
- Почему бы тогда не провозгласить себя сразу императором? - спросил кто-то из штабных офицеров.
- Прощупывает почву, - сказал Канзиан.
- Это в его сценарии дальше, - предположил Фортала.
- Или ближе, если мы немного подтолкнем его под руку, - добавил Канзиан.
- Последний и роковой шаг. Надо бы подумать, как нам его вспугнуть.
- И побыстрей, - твердо подытожил Форкосиган.
***
Призрачная маска - лицо Карин - витала перед глазами Корделии весь день, и даже на следующее утро, проснувшись, она не избавилась от этого видения. Что думала Карин? Что чувствовала? Может, эта бесчувственность не притворство, но правда? А может, Карин тянет время. А может, всецело на стороне Фордариана. "Если бы я знала, что она думает, то поняла бы ее поступки. Если бы я знала, как она поступает, то поняла бы ее мысли".
Слишком много неизвестных в этом уравнении. "Будь я на месте Карин..." Правомерна ли такая аналогия? Способна ли Корделия, да и кто угодно другой, делать выводы за другого человека? У них с Карин много общего: они обе женщины, матери, примерно одних лет, и сыновьям обеих грозит опасность... Корделия извлекла сандалик Грегора из скудной кучки своих горских сувениров и повертела в руках. "Мама тоже меня схватила, и у меня сандалик свалился. Остался у мамы в руке. Я его плохо застегнул..." Возможно, Корделии стоит довериться своему разуму - и она может точно воспроизвести ход мыслей Карин.
Тут звякнул комм-пульт - примерно в тот же час, что и вчера, - и Корделия бросилась к нему. Новые передачи из столицы, новые данные, да все что угодно, способное разбить порочный круг абсурда? Но лицо, соткавшееся над видеопластиной, принадлежало не лейтенанту Куделке, а незнакомому офицеру со значками разведки в петлицах.
- Леди Форкосиган? - переспросил тот почтительно.
- Да?
- Говорит майор Сиркодж, начальник караула на главном входе. В мои обязанности входит проверять всех вновь прибывших, перебежчиков из мятежных подразделений и так далее. А также собирать новые разведданные, которые они доставляют. Полчаса назад сюда явился человек, который утверждает, что бежал из столицы, но отказывается доложиться по форме. Он заявил, что у него аллергия к фаст-пенте; мы проверили, это действительно так, применение препарата убьет его. Этот человек просит - настаивает, если точно, - на разговоре с вами. Он может оказаться убийцей....
Сердце Корделии тяжело забилось. Она склонилась к самому головиду, точно пытаясь влезть в него. - Он ничего с собою не принес? - выдавила она перехваченным горлом. "Например, бак в полметра высотой со множеством мигающих лампочек и крупной надписью красными буквами 'Верх здесь'? Выглядит чертовски таинственно, и любого охранника доведет до припадка..." - Как его зовут, майор?
- Он ни принес ничего, кроме того, что на нем надето, и он в скверном состоянии. Его имя - Вааген. Капитан Вааген.
- Уже иду!
- Нет, миледи! Это человек чуть ли не бредит. Он может быть опасен, я не вправе вам позволить... - Конец фразы был адресован уже пустой комнате.
Друшняковой пришлось бежать, чтобы поспеть за Корделией. До караульного помещения у главного входа Корделия добралась меньше, чем за семь минут, и остановилась в коридоре, переводя дыхание. Сердце колотилось где-то в горле, готовое выскользнуть. Спокойно. Спокойно. Бешенство на Сиркоджа явно не действует.
Она высоко подняла голову и вошла в кабинет. - Передайте майору Сиркоджу, что леди Форкосиган желает его видеть, - сказала она дежурному; тот посмотрел на нее с уважительным изумлением и послушно склонился к комм-пульту.
Через несколько бесконечных минут появился и сам Сиркодж. Корделия мысленно отметила, через какую дверь он вошел.
- Я должна видеть капитана Ваагена.
- Миледи, он может быть опасен, - начал Сиркодж точно с той же фразы, на которой оборвался разговор по комму. - Его могли запрограммировать самым непредвиденным образом...
Интересно, если она вцепится Сиркоджу в горло, не выдавит ли она из него хоть капельку здравого смысла? Вряд ли. Не сработает. Она глубоко вздохнула. - А что вы мне позволите? Могу я хотя бы поговорить с ним по головиду?
Сиркодж задумался. - Можно, наверное. Мы параллельно сможем и перепроверить, тот ли он, за кого себя выдает, и записывать этот разговор. Это очень удобно.
Майор отвел ее в соседнюю комнату и включил монитор. Дыхание вырвалось из груди Корделии с тихим стоном.
Вааген, в зеленых форменных брюках и когда-то белой рубашке в бурых пятнах, шатался по одиночной камере предварительного заключения от стены к стене. Он ужасающе отличался от того подтянутого, энергичного ученого, каким Корделия видела его в лаборатории в Имперском госпитале. Оба глаза окружали пурпурно-синюшные кровоподтеки, одно веко заплыло так, что почти закрывало глаз, и в щелке виднелось что-то жуткое кроваво-алое. Капитан двигался, сгорбившись. Грязный, измученный бессонницей, с разбитыми губами:
- Предоставьте ему медика! - по тому, как подскочил майор, Корделия поняла, что кричит.
- Мы оценили его состояние. Жизни оно не угрожает. Как только он пойдет проверку безопасности, его начнут лечить, - упрямо стоял на своем Сиркодж.
- Тогда соедините меня с ним, - процедила Корделия сквозь зубы. - Дру, возвращайся в кабинет, позвони Эйрелу. Расскажи ему, что тут происходит.
Сиркоджа последнее замечание явно встревожило, но он храбро настоял на соблюдении должного порядка. Секунды, пока человек Сиркоджа не дошел до зоны заключения и не отвел Ваагена к комм-пульту, тянулись нескончаемо...
Наконец лицо капитана появилось над видеопластиной. На нем, точно в зеркале, отражалось страстное напряжение самой Корделии. Наконец-то!
- Вааген! Что случилось?!
- Миледи! - Капитан подался к видеокамере. Его стиснутые руки тряслись. - Эти идиоты, кретины, невежды, тупицы... - тут он разразился совсем грязной бессильной руганью, умолк, перевел дух и заговорил снова - быстро, лаконично, точно ее изображение могло в любую секунду исчезнуть. - Сперва мы думали, что все обойдется. Бои в городе затихли через два дня. Мы спрятали репликатор в Имперском госпитале, и никто там не появлялся. Мы не высовывались, ночевали в лаборатории по очереди. Потом Генри удалось вывезти из города жену, и мы оба там поселились. Пытались тайно продолжать лечение. Хотя могли бы переждать, пока нас не вызволят. Все должно было сдвинуться с мертвой точки, так или иначе...
Мы уже почти успокоились, но тут пришли они. Этой... нет, вчера. - Он запустил пальцы в шевелюру, точно пытаясь как-то состыковать реальное время и былой кошмар, когда часы сошли с ума. - Отряд Фордариана. Пришли за репликатором. Мы заперлись в лаборатории, они взломали дверь. И потребовали его. Мы отказались, отказались говорить, где он, а против фаст-пенты мы оба были привиты, так что они принялись нас просто избивать. Генри забили до смерти, как уличного оборванца, словно он был никем... весь его ум, образование, все будущее погибло под ударами приклада какого-то косноязычного болвана... - По его лицу текли слезы.
Корделия застыла, побелев; ее охватил приступ искаженного дежа вю. Тысячу раз она проигрывала в голове сцену погрома в лаборатории, но ни разу не видела в ней на полу ни мертвого доктора Генри, ни избитого до потери сознания Ваагена.
- Потом они разнесли лабораторию. Все, все результаты лечения. Работа Генри по ожогам погибла. Они... зачем это? Все пропало! - Хриплый от ярости голос надломился.
- Они... отыскали репликатор? И выкинули? - Она представила это как наяву, как видела уже не раз: выплескивающуюся...
- В конце концов нашли. И забрали с собой. А меня отпустили. - Он помотал головой.
- Забрали, - тупо повторила Корделия. "Зачем? Какой смысл забирать сложную технику без умеющих с ней обращаться специалистов?" - И отпустили вас. Наверное, чтобы вы бросились к нам. И все рассказали.
- Вы поняли, миледи.
- Куда, как вы думаете? Куда его забрали?
- Скорее всего, в императорский дворец, - прозвучал из-за ее плеча голос Форкосигана. - Всех самых важных заложников держат там. Я поручу разведке этим заняться. - Эйрел стоял неподвижно, точно прирос к полу, лицо его посерело. - Похоже, не одни мы усиливаем нажим.